***
Лариса буквально парила по офису, окрылённая торжеством справедливости, словно  эфиопская овечка, позвенькивающая колокольчиком в неудержимых прыжках по лугу. Сегодня я отправила её на объект в сопровождении шофёра. По всей видимости, он успешно завершил фланжировку подрядчиков. Его кирпичное лицо я подбирала долго и неслучайно.
 
Боря, шедший по коридору с отрешённой пуленепробиваемостью, на пару секунд тормознул. Я как раз заканчивала разговор по телефону и стремилась поделиться распекавшим меня возмущением. Боря задрал кверху указательный палец и неуверенно наклонил его в сторону траектории только что исчезнувшей Ларисы.
 
- Водила? - удивлённо осведомился он.
- М-г, - кивнула я, одновременно попрощавшись в трубку. 
- Молодец, - лаконично похвалил Боря, проходя в свой кабинет.
 
Что-то здесь не так. Я шустро последовала за ним. Он сел за стол и хлопнул папкой, суетливо выпростанной из стопки, перед собой. 
 
- Можешь себе представить, - начала я. - Арсен разрисовал не ту стену и решил свалить на нас: якобы ошибки в чертежах, что-то невовремя ему дали... Вот тебе и фрукт!
- Вроде тамошний прораб, Петрович, тоже ягода с кислицой, - отметил Боря, разворачивая папку. - Того же поля.
- Арсен - таланливый мастер и, к тому же, тонкий психотрёп. Я намекнула заказчику, что он взрослый мальчик, должен бы думать своей головой, а не слушать всех подряд... - я кивнула на его вопросительный взгляд. - Похоже, он верит Арсену.
- Он бандит, не вникать же ему в экспликации и планы. Знаешь, наверное, нам пора... - Боря многозначительно моргнул, усиливая смысл недосказанного.
- Да, - подытожила я. - Интерьерка, конечно, обломится, но с этим бурьяном урожая не жди, ещё должниками останемся. 
- Что ж, пусть выбирает, мы или они. 
 
Мы помолчали некоторое время. Я выжидательно смотрела на Борю.
 
- Было бы интересно, - его голос в начале фразы надломился сипотой, и он прочистил горло. - Кто из них кого подставит: Арсен Петровича, или наоборот.
- Что у тебя? - вкрадчиво спросила я, пытаясь проникнуть щупальцами закадычности сквозь нагромождённые стены.
 
Он понимал, что отпираться бесполезно, но откровенничать не спешил.
 
- Ладно, - спустя минуту, сказала я. - Захочешь рассказать... или просто общества - ты знаешь, где меня найти.
 
Боря, со свойственной галантностью, проводил меня до порога.
 
- Ненавижу этот промозглый ветер! - громогласно возвестилось пришествие Тани, вероятно, считающей своё изречение весьма социально значимым для всего коллектива. - Когда уже лето?! 
- Стиль восьмедесятых? - тихо изумилась я набок к её мужу. - Она записалась в клуб почитателей Пугачёвы?
- Валя, но-но! - укоризненно поцокал на меня Боря, однако любопытсвующе выглядывая из-за двери и старательно глуша каверзный регот. - Причешется, и всё будет в порядке.
- Возможно, ей стоит подумать о более короткой стрижке. Зачем она вообще так поздно?
- Мигрень.
- Серьёзно? Выходных и понедельника не хватило? - фыркнула я. - Смысл приезжать к шапочному разбору? Всё, Борь, меня нет. Труба зовёт.
 
 
***
К вечеру Рита принесла кофе. Вчера после работы мы отлично поужинали в одном из близких к офису ресторанчиков. Напротив её красного сухого я брала капучино. Он не лучшим образом сказался на моём сне, и вместо нежных воспоминаний благочинного свидания оставил послевкусие полуночных летучих голландцев с лицом Катерины и приведённой ею коротконогой рыжей дворняжки с покрасневшими белкАми, которую она напрасно пыталась вручить мне на заботу. Катя смотрела на меня теми же печальными собачьими глазами, в которых царила душещипательная смесь беспомощности и обречённости, провоцирующая назойливость совестных угрызений. Я проснулась задолго до звонка будильника и ещё изрядно проворочилась, тщётно взбивая подушки и обещаясь сократить кофе.  
 
- Спасибо, милая, - я приняла чашку с дымящимся напитком. 
- Опять без перерывов? - слегка пожурила Рита.
 
Она была облачена в недлинную, но довольно строгую тёмно-серую юбку с широким поясом; белую блузку с воланами вдоль застёжек и кокеткой, придающей объём небольшой груди. Признаться, меня завела мысль о её чулках, и, как бы я не старалась выгнать поганой метлой неловкое плотское пробуждение, требовательная пульсация начала движение внизу живота, рисуя непрошенные узоры слияния. 
 
- На пределе, - потянула я плечи вверх, разминая затёкшие мышцы. - Что там Лариса? Довольна?
- Не то слово! Они на пару с Леной празднуют тортиком и отжигают перлы по всем правилам Высшей Лиги, - Рита состроила уморительную рожицу. - Перед нами, простыми батраками. Всю диету ты им спалила: только с утра была шарманка про лишний вес.
- Кошмар! - несбалансированно хохотнула я. 
 
Рита самодовольно улыбнулась нервному огоньку моих глаз, присаживаясь полубоком к столу и складывая ногу на ногу. Одна её рука, согнутая в локте, поместилась плашмя перед женщиной, выполняя роль некой опоры и, одновременно, барьера - между нами. Вторая, правая, была больше отдалена по радиусу тела, и лишь её пясть оказалась на столе. 
 
- Слишком много заказов, - посерьёзнела я. 
- Это ведь хорошо, - немудрёно маркировала Рита.
- Не всё так просто, - я мимолётно оглядела окат её плеча, скользнув к округлости груди, и тотчас вернулась к лицу. - Отказывать мы не можем - перестанут обращаться и советовать другим. Новые работники - время. Ты ещё сыщи их, толковых.
- Вот, где нужна секретарша. 
 
Рита житейски переложила взор на стакан для письменных принадлежностей и, чуть приподняв кисть правой руки, рассеянно обвела его край кончиками пальцев. Я охотнически стерегла её вдумчивый профиль, чувственную линию припухлых губ, упрямый изгиб разлатых бровей, тенистые чернильные ресницы над умопомрачительной глубиной глаз. Кажется, она совершенно не отдавала отчёт в эротизме своих действий.
 
- Лена будет отбирать кандидатов и проводить предварительные интервью, - заключила я.
- Ага, - усмехнулась Рита, одаривая меня брызгами круто мотнувшегося веселящегося взгляда. - Она давно мнит себя выше других, теперь корону и с пушкой не отнимешь!
- Ты ревнуешь? - шуточно поддела я. - Нужно признать, Елена подкованная, имеет неплохой стаж и высокие планки.
- Ну, конечно! Её же отец Архитектор, - передразнила Рита, ударяя по последнему слову, будто плетью.
 
А кому поручить? Тебе? Чтобы набрала подружек для клубов?
 
- Я и говорю: хорошие планки.
 
Рита, похоже, проглотила моё объяснение и обратилась в другом ключе:
 
- На самом деле, я пришла попросить отгул на пятницу.
- Это что, месть? - озадаченно поёжилась я. - Или кофе изначально был взяткой?
- Ни то, ни другое, - возразила Рита. - Отгул мне нужен в любом случае.
- По какому поводу?
- Семейные обстоятельства.
- Какие? - напорствовала я, ширмуясь апатичным тоном.
- Личное, - не раскалывалась Рита.
 
Меня неприятно задело её скрытничество. Я вспомнила, что Сергей посещал Борю с аналогичной просьбой. Не нужно семь пядей во лбу, чтобы связать А с Б.
 
- Ты никогда не брала отгулы по семейным обстоятельствам, - деликатно закинула удочку я.
- Сейчас беру.
 
Ни в бровь, ни в глаз.
 
- Рита, - я выдержала многозначительную паузу. - У нас сейчас огромная нехватка рук, какие отгулы?
- Я отработаю в следующую субботу.
- Естесственно!... - повела я глазами в пользу саморазумеющегося и твёрдо заявила: - Только нет. Ты нужна в эту пятницу.
- Какого чёрта, Валя?! - вспыхнула Рита. - Дашь ты мне этот отгул или нет, меня всё равно не будет!
- Ты знаешь, чем это грозит? - спустила я нарастающую злость в шлюз хладнокровия. 
 
Рита подвела руку ко лбу и словно в бессилии приоткрыла рот, поматывая головой, будто мул, которого пытаются прельстить луком вместо моркови при восхождении на Синайскую гору. 
 
- Да делай, что хочешь, - наконец, изрекла она. - Плевать я хотела на то, чем это грозит. У моего отца операция. И знаешь, что? А не пойти ли тебе на все четыре и подальше?!...
- Ты сразу не могла сказать про операцию?! - наперекор собственным принципам, я сорвалась на повышенные тона. - Зачем делать из всего тайну? Почему я должна всё клещами из тебя вытягивать?!
- Тебе слово "личное" вообще о чём-то говорит?! - Рита резко поднялась. - У меня для тебя новости. Это значит "ЛИЧНОЕ".
 
Хлопнула дверь. Ты за стеной. А я ненавижу твой кофе, вдруг ставший горьким. 
 
Я закрыла лицо руками. Во мне всё пропружинило от детского желания вернуть её на место и немедленно. Извиниться? Но за что? Ведь я права, права же. Она могла объяснить по-человечески. "У неё мало опыта. Нужно быть терпеливой и великодушной", - закрался кроткий голосок. "Ради Бога! Кому эти геройства?!... Она не изменится". Ещё пару мгновений я думала о серьёзности операции и успела взвесить факт запланированности, прежде, чем обнаружить, что не одна.
 
- Что это с ней? - Боря возник в кабинете, как снег на голову.
- Просила отгул.
- И ты не дала? - в его глазах загорелись глумливые искорки.
- У её отца операция.
- Даже так? Отца? - по-прежнему ехидствовал Боря, располагаясь на стуле. - Веско. А завтра начнутся двоюродные и троюродные тёти. Операцию делают отцу, а не ей. Ничего, переживёт.
 
Его бы мысли да в другие уши.
 
- Ты не понял, я дала отгул, - опровергла я. - Ты бы и на похороны не отпустил?
- Так дадим и Сергею. Мало ли, какие у него обстоятельства. Всем дадим!... 
- Здесь исключительный случай, - перебила я его.
- Тебе, конечно, виднее, - нехотя ретировался Боря. - Но я на твоём месте назло бы не дал. Лишний раз покумекает, когда будет городить очередное шоу.
 
Я не стала сообщать, что она всё равно не придёт, дала бы я этот чёртов отгул, или нет.
 
- Смотри, как бы она от рук не отбилась, - словно читая мои мысли, обмолвил Боря.
 
Не то, чтобы я явно была не в духе. Но только этой подтанцовки на раскалённых углях мне не хватало. И да, мои дУхи видывали времена получше.
 
- Не учи учёного, - сухо отразила я.
- Она беременна, - Боря сказал это без подготовки, без всяких вступлений, как гром среди ясного неба.
 
Я почему-то знала, что это не о Рите. И даже не о Тане. Боря выдохнул, неловко набрал орехов в щепоть и быстро закусил, будто только что хлебнул уксуса.
 
- Опа... - обескураженно проронила я. - Что собираешься делать? 
- Проблема, в общем-то, не в том... Она уверена, что я ей изменяю, - Боря заронил руку в пиалку и взял ещё горсть орешков с сухофруктами.
- У тебя жена. Вестимо, ты с ней не в шашки играешь.
- Якобы у меня есть кто-то ещё... в фирме. "Стервозная блондинка"... Никого не напоминает? 
- Теряюсь в догадках.
 
Боря пристально посмотрел на меня и утвердительно покачал головой.
 
- Разве?... - скептически изрекла я. - Блондинка в офисе не я одна.
- А-ха, - по-прежнему покачал головой Боря. - Таких ещё поискать. 
- Кто ещё про неё знает? Не могла ли твоя птичка, та, что пирожки в клювике носит, попутать адресат?
- Не пойму, ты что, сидишь издеваешься? - Боря некомфортно перемялся на стуле, навалился с локтями на стол и приблизился ко мне. - Никто не в курсе, кроме тебя. Если только... какая-нибудь её подруга не оказалась в засланцах.
 
Заговорщицкий импульс вкупе с хорошо знакомой манерой бойцовской нахрапистости, -  манерой, которая выдавала в Боре хищника, такого же, как я сама, активного и способного к исполнению угроз; не раз порождавшей типичный отпечаток смятения в мужчинах, много превосходящих его собственную весовую категорию, - могли тронуть струну робости в ком-то другом, но не во мне.
 
Недавно мы нанимали только Светлану.
 
- Брось, Борь, - убедительно отмахнулась я. - Кому это надо? Скорее, "стервозная блондинка" - фантом чьего-то воображения.
- Возможно, ты права.
- Выходит... - заключила я. - Ты хочешь этого ребёнка, раз тебя волнуют эти вопросы. Ты представляешь, что будет, если ты уйдёшь от Тани?
- Именно это я прекрасно представляю... - он возвратился к своей маниакальной тенденции объесть меня на орешки. - Не хочу терять девочек. Да и к Тане привык... Я даже "отцом на выходные" не могу стать.
- Единственное, что ты можешь - обеспечить финансово. 
- Я так и сказал... Теперь ей решать, - он задумчиво потёр подборок. - Когда же мы это теряем? Что перестаём доверять друг другу? 
 
Какая он всё-таки душка - просто прелесть. У девушки вся жизнь впереди. Не сидеть же ей в липовых лаврах любовницы, с ребёнком на руках, теряя лучшие годы. Я допила кофе до последней капли и кинула беглый взгляд в днище чашки, вспоминая давешнее зарекательство.
 
- Мы и себе порядком верить не можем.
- Женщины... - красноречиво вздохнул Боря. - Мужик сказал - мужик сделал.
- Петух, может быть, хорошо кукарекает, но яйца всё же несёт курица, - процитировала я Тэтчер и уточнила: - Это некая Маргарет.
- Да мы бы с радостью рожали!
- Дело не в "рожали", - я передёрнула плечами. - Да и когда? В свободное от Тани время? Ты меня извини, но такая "мама к выходным" - это уж совсем грустно.
 
Я бы усмехнулась откровенной несуразице, если бы Боря в очередной раз не посягнул на мои орешки.
 
- Ну-ка, посмотри на меня, роженница, - я ловко подцепила пальцами его подбородок и, фиксируя его лицо напротив, остро примерилась к зрачкам. - Ты под чем, так, на минуточку? 
- Дурь, - спасибо, хоть избавил от кривляний целкой. - Уже выветрилась.
 
Я не испытывала ни малейшего желания нудеть и рассыпаться нравоучениями, но скрывать неприятность его поведения тоже не собиралась.
 
- Послушай, я тебе не нянька, - задала я ритмичный тон. - Но давай договоримся, чтоб я тебя больше таким не видела. По крайней мере, на работе. Виски - и тот лучше.
- Остался только он. Ты ненавидишь виски.
- И что? Тебе же он нравится, - отмела я алогизм. - Куда ты успел спустить коньяк? 
- Не поверишь, - флюидально рассекретничался Боря. - Похмелял заказчика. 
- Жуть, - не сдержалась от смешка я. - Мужики.
- ...На рогах пришёл на "утреннюю" встречу, в два часа дня, - завораживающе вещал Боря.
- Сорок градусов - не жесковато для опохмела?
- А другого не было! - задорно растопырил он в обе стороны руки ладонями вверх, словно взывал ману свыше.
 
Тут я уже расхохоталась. Настолько он был великолепен с этим коктейлем сокрушительной невинности и дьявольской злорадности. Отирая невольно проступившую слезу, я постаралась, чтобы голос не сбивался на смех: 
 
- Представляешь, если по странным стечениям обсоятельств, мужчинам бы открылась способность рожать? Вряд ли они сказали бы "спасибо".
- Это точно, - с готовностью капитулировал Боря. 
 
Видимо, его необдуманное изволение к родам испарилось в тот же миг, как он его воспринял чуточку ближе, чем отвлечённую гипотезу. 
 
- Почему ты решил раскрыться? Это влияние "дури", или... - я засомневалась, стоит ли озвучивать вслух предположение, подозревал ли он меня в причастности к его проблемам с ревнивой дамой.  - ...что-то ещё?
 
Он куце помотал головой в знак отрицания.
 
- В конце концов, мы ж с тобой не Арсен с Петровичем, - просто объяснил Боря. 
 
***
- Без этого, - увернулась я от поцелуя в губы. 
 
Длинноволосая брюнетка, на три четверти головы выше меня, глянцево ухоженная и с бархатной белёсой кожей, щёки которой сейчас подёрнуло румянцем страсти, согласно переключилась к моей шее и оголённым островкам плеч, полуприкрытых распахнутой рубашкой. Она уже вовсю раздевала меня. Её руки сновали тут и там. Тело откликалось на прикосновения, жаркие дуновения дыхания, влажные поцелуи.
 
- Ого... Да ты просто лава... - поразилась женщина прежде, чем я успела отвести её руку, слишком ретиво проникшую к интимной зоне за расстёгнутой ширинкой. - А так и не скажешь. Кто же тебя так взбудоражил?... 
- И без рук, - мягко осекла я, сцепив пальцы на её запястье, скорее, просяще, чем агрессивно. - Просто сделай это.
 
Мне не надо было говорить большего. Мы синхронно передислоцировались в спальню, руководствуясь лишь обоюдными подсказками тел. Чуть старше меня, она без слов угадывала, в каком я состоянии, и что мне нужно на данный момент. Под ласками её опытного рта я извивалась по кровати, с звериным удовольствием высвобождаясь из крепких тисков самообладания, выдержки и расчётливости. Ритина сексуальность, наваждением приследовавшая меня непрекращающимися фантазиями, ударяла в полчища гормонов куда ощутимее, чем крепчающая мякоть чужого языка. Я утопала в фатальной какофонии образов, вымышленного осязания, пикантных и недосягаемых сцен. Безумие дошло до того, что я готова была отречься от глаз, чтобы видеть её; от рук - чтобы касаться её; от ног - чтобы изнемогать от неё. Огромная птица Рух, колыхая и сотрясая воздух мощными крыльями, сдавила мой кислород, так жадно хватаемый ртом. Ослеплённая и ошарашенная внутренним взрывом, я всё ещё прижимала к себе голову случайной любовницы. Когда последние волны откатили, я укрылась одеялом, всё ещё грузно дыша и с затуманенными полуприкрытыми глазами. Взгляд прояснился почти сразу.
 
- Не хотелось бы, чтобы остались недомолвки... - попыталась я расставить точки над "i".
- Валь, мы взрослые люди, - она прервала меня. - Я всё поняла ещё тогда, когда вместо обещанного ужина в ресторане, ты потащила меня в гости. Явно, что не внезапная страсть ко мне, обуявшая тебя через пару лет интернет-общения и редких дружеских встреч, толкнула тебя на это... Выходит, её зовут Рита? Ты шептала это имя, прижимая меня плотнее.
- Тебе показалось.
- Ты громко шептала. Я бы даже сказала, ты стонала это имя.
 
Я бы даже сказала, что молилась на это имя... Но я ничего не хотела говорить. Она полулежала на боку рядом, возвышаясь надо мной и наблюдая за сменами моего лица. Я прислонилась щекой к её руке. 
 
- Надеюсь, ты не передумала насчёт Новой Зеландии, - она внимательно смотрела на меня. - Тебе нужно бы уже поторопиться с билетами.
- Сначала посмотрю, как ты там устроишься, - изменнически и бесстыже уклонилась я. 
 
 
Получив сексуальную разрядку и весьма неучтиво спровадив гостью, я думала, что сразу отрублюсь. Не тут-то было. В ночной мгле мне почему-то вспомнились рассказы Катерины о душах, архетипах и таинственном животном. Я не готова была верить в них днём, но сейчас они неуклюже выходили из теней и заполоняли мои мысли, ужасая реальностью того, как мозг пытается их обработать. Познакомившись с ритиным отцом, - который, кстати, сегодня звонил сказать, что моё дело улажено, - я не могла не заметить их с дочерью глубокой тождественности, вызвавшей ворох негативных реакций, пот на ладошках и холод в жилах. Он был ярким воплощением всех тех страхов, которые интуитивно рождались во мне от Риты. В нём я увидела ответ, пронизавший меня до основания. Самое дикое заключалось в том, что я больше не боялась, хотя, в здравом уме и доброй памяти, следовало бы. Размышление о силе их рода увлекло меня в древность, где я видела отважных мужей и величественных женщин. Но что было в моих собственных корнях? Историзм вдруг отступил, и меня поразило ощущение единства времени. Как бы я не ненавидела отца и не упрекала мать; каким бы уродливым мне не казался их выбор по жизни, - это и есть я. А я - это есть они. Эта теорема никак не укладывалась в голове, но где-то внутри она уже была доказана. Причём, ещё до моего рождения. Выстрел настиг меня столь стремительно, словно всегда находился во мне, начертанный и знакомый с прошлых жизней, где моя мать не подвергалась насилиям, а отец не был подонком. Если бы с утра меня спросили, верю ли я эзоповой демагогии Катерины, я бы твёрдо сказала "нет". Однако это не помешало просидеть за чтением ритиных рукописей до трёх ночи. Ложась спать, я проклинала вечерний кофе - до последний капли.   
 
***
На следующий день я вызвала к себе Светлану. Она вошла бесшумно, вслед за тихим стуком, словно лань в диких прериях в предчувствии атаки льва. Сродни тем восточным мотивам: обезьяна спустилась с дерева, орёл парит высоко в небе. Светлана, кажется, ожидала продолжения вчерашних взысканий по поводу невнимательности, некомпетентности и куриных мозгов.
 
- Я не съем, - сухо приветствовала я, не поднимая головы.
- Надеюсь, это вам больше по вкусу.
 
Я приметила кулёк кедровых орешков в её руках.
 
- Не самые мои любимые, но всё равно спасибо, - они были весьма кстати после вчерашней бориной зачистки. - Сколько я вам должна?
- Нисколько... А какие ваши любимые?
 
Как личность, Светлана мне импонировала. Она была какая-то правильная, почтительная, с хорошей позиций, целеустремлённая, желающая учиться и совершенствоваться. Не важно, в чём мы с Борей  её подозревали. Я покопалась в сумке, достала из кошелька купюру и положила перед женщиной.
 
- Поинтересуйтесь у Алексея. Этого должно хватить.
- Это много, я не возьму, - интеллигентно отнекивалась женщина.
- Оставьте на следующий раз, - легко лавировала я. 
- Ну, хорошо, - наконец, согласилась Светлана, забирая деньги. - Если так...
- Давно хотела спросить, - без пробуксовок, взяла я на основной курс. - Как вы на нас вышли?
- При устройстве на работу? - моргая, переспросила Светлана. - По объявлению. В интернете.
 
Я сверлила её лицо изучающим взглядом, крепко припечатавшем её к сиденью.
 
- ...И это никак не связано с Борис-Степанычем? - произнесла я, отчеканивая каждое слово в медлительной и давящей манере. - Только не ври мне, пожалуйста.
 
Я использовала "ты" со всеми привилегиями руководителя. Услышать от меня это обращение, как правило, являлось весьма дурным предзнаменованием для работника. На этой почве в офисе бытовали анекдоты. Причём они довольно скоро доходили до новичков.
 
Светлана молчала. Я поднялась из-за стола и подошла к окну. В последней схватке отчаянно бились зима и наступающая весна. Тепло побеждало. Вдалеке виднелась маковка церкви.
 
- Значит, по-вашему, я "стервозная блондинка"?... - проговорила я, не отводя взгляда от городского пейзажа.
- Нет, - запротестовала Светлана. - Совсем не так!...
- А как? - удивлённо обернулась я.
- Я только... назвала вас... н-несколько жёсткой, - она выглядела, как контуженная. Мне даже показалось, что я могу различить поблёскивающие капельки пота на её лбу. Её словно парализовал разворот событий, и происходящее ей явно не нравилось. Трудно сказать, что в ней преобладало: сконфуженность или ярость. Впрочем, последнее оставалось припасено для отсутствующих здесь персон. 
- Почему вы вообще решили, что между мной и Борис-Степанычем что-то есть? - я вернулась в своё кресло.
- И этого я не говорила! О-ох... Она не так всё истолковала!... - Светлана осеклась и удручённо бормотнула: - Вы меня уволите?
 
А ведь было же, что истолковывать! Меня распирало от недовольства и весьма неизбирательных выражений. В то же время, я была благодарна Светлане за честность. Картинка сложилась окончательно. Подруга-архитектор ищет работу. Борина пассия, не долго думая, наводит её на подходящую вакансию. Шпионаж за любовником - как бесплатное приложение. Только у "пешки" оказались свои эмоциональные поля и планы на жизнь, априори исключённые из первоначального замысла, а потому элементарно игнорируемые. Не удивительно, что подруги не поняли друг друга. Всё это пронеслось в моей голове в считанные доли секунды. А ведь я сама пыталась проложить Светлане лыжню, чтобы приносила сведения о Рите и других служащих. Ладно, борина любовница - вполне допустимо его влияние в увлечённости агентурскими штучками. Можно смело приписать ролевым играм. Но меня-то каким боком поддуло в этот треугольник? Светлана, сама того не ведая, благополучно "обшпионила" всех, чуть не раскрыв мою связь с Ритой и причинно поставив на уши Борю и его даму-затейницу. Проклятые лесбиянки! Теперь я бы предпочла, чтобы она держалась подальше от Риты. Ей-Богу, я согласна на орешки. Осознание собственной оплошности будет ещё долго подтрунивать над моим самолюбием.
 
- Вы сами... Какого вы мнения о ситуации? - поинтересовалась я.
- О ребёнке? - ободрённая кивком, она продолжила, к её чести, достаточно стабилизированно: - Борис Степанович женат. Причём, на другой. Это всё усложняет, вы не находите? Сегодня он есть, завтра нет. Ничем не привязан.
- Боре можно верить, - проповеднически фундировала я. - Он, скорее, отдаст руку, чем позволит, чтобы его ребёнок в чём-то нуждался. 
 
Не важно, какого я сама была мнения.
 
- Но я-то тут при чем? - взъерепенилась Светлана, весьма недымчато намекая на ограничения всяких юрисдикций. - Это только их дело...
- Поговорите с ней, - откинувшись на спинку кресла, убедительно и непринуждённо гнула я свою линию. - Ребёнок - это всё-таки дар. Кто знает, что будет потом... И появятся ли у неё ещё дети. Насчёт же вашего вопроса про увольнение... У вас много ляпов. Вы сами понимаете, чем это грозит. У всех случаются ошибки. Но не в таких величинах. На данное время я склонна видеть в вас достаточный потенциал, чтобы работать над ними.
- ...Но всё может измениться? - дополнила она.
- Всё зависит от вас.
 
***
- Ты волнуешься за отца, но не надо отрываться на мне, - произнесла я заранее заготовленную фразу.
 
Это был четверг, и это было также нечестно в отношении меня, как и во вторник. От мимолётного прикосновения наших пальцев при передаче бумаг Рита одёрнула руку, будто ужаленная, а во мне до сих пор звенел зубастый ток, надгрызший каждую клеточку моего спокойствия. 
 
Рита бросила на меня колеблющийся взгляд.
 
- Я готова целовать тебе ноги, - сказала она. - Просто за то, что ты есть. За твою сдержанную улыбку. За твои жесты. За твои глаза... Но ты в упор ничего не замечаешь. Тебе всё мало и мало. Ты ищешь какой-то свой священный грааль отношений. Ты же лучшая!... Когда же я, наконец, запомню, что любимое твоё кредо - втаптывать людей в землю? 
- Боже, Рита... - повертела я головой. - Не строй из себя жертву. Что касается работы, я отношусь к тебе крайне профессионально. Поверь, тот ответ, какой ты получила, был бы для всякого служащего. Слова, слова... ты очень сладко складываешь. Только поступки твои говорят о другом. Я требую не больше, чем сама готова давать. 
- Готова? - саркастически усмехнулась Рита. - С каких пор? Ты полгода крутила шашни, с кем заблагорассудится. Я ни слова не сказала. К чему теперь эти приступы собственничества?
- Так сказала бы! - возмутилась я. - По крайней мере, дала бы понять, что тебе не всё равно, что готова бороться.
- С кем или чем? Сдаюсь! Я вряд ли пересилю тебя в тонкости оксюморонов. Когда ты сравняла моё значение с хэллоуиновской тыквой, самое время побороться пасхальными яйцами!
- Ты даже не пробовала.
- Тебе так надо, чтобы за тебя боролись?
- Да, Рита, - буднично кивнула я, разжижая резкость беспечной отвагой чаяний. - Почему бы и нет? Да, мне хочется! Что в этом несусветного?
 
"Да, мне хочется. Семью. Детей. С тобой." Рита поднялась с места и слегка наклонилась над столом. Я почуяла лёгкий запах табака, удивительно алгоритмично смешанный с шёлковым ароматом духов. Меня настигло отчётливое ощущение дежавю. Словно эта женщина сошла с рекламного щита сигарет из моих параллельных жизней, где я курила с удовольствием нервов, отрывисто и упоительно. Без тревог и тостов за здоровье. В той жизни, которую не могла себе позволить со стаей химерических призраков неумолимой старости.
 
- Валя, - полная неуязвимости и бескомпромиссности, Рита расставила на столе руки по обе стороны от меня, а интонации струились дразнящим бархатом наива. - Ну так найди такую.
 
Я очень быстро поймала её за запястье, когда она собралась с якоря.
 
- А если я Тебя хочу, - сказала я, силой удерживая её рядом с собой. 
- Пусти, - её голос стукнул приглушёно, будто отвалился сухой тростник, и я заметила дрейф желания её глаз. Желания ли? Или я вижу то, что хочу видеть?
 
Я вела себя, как скотина. Не лучше отвязного мужика. Мне было стыдно за свою дипломатию, столь стремительно обратившуюся узурпаторством, и я медленно разжала хватку.
 
- Ты права, - процедила я, подавляя чувство горечи, раздробившей эмоции на дерево щепок. - Уходи.
 
И она ушла. А я не стала задерживать. Мраморная маска впиталась в кожу. 
 
 
***
Около недели минуло с даты операции, назначенной Роману. После выходных Боря не примянул всенародно поинтересоваться у Риты папиным здоровьем. О, он вряд ли осознавал, что это было совсем не комильфо, но чёрт подери его длинный язык! Который и не думал останавливаться. По крайней мере, Роману вырезали грыжу без осложнений, чего не сказать о наших с его дочерью отношениях. 
 
- Так что, вы имеете в виду эту модель? - переспросил меня визуализатор в ритином отделе.
 
Я остолбенело моргнула. Что об стенку чеканкой битые полчаса я пыталась донести на пальцах суть, и лексикон иссяк вместе с терпением.
 
- Анатолий... - беспомощно регистрировала я удавившиеся нервные клетки, давая волю театральному хулиганству за плечом работника. - Я вас сейчас стукну!...
 
По комнате прокатились вспышки сдерживаемых брызганий со смеху.
 
- Всё-всё! - визуализатор вытянул ко мне растопыреную пятерню, словно обороняясь от несуществующего удара. - Я, кажется, понял. Just a second... Эту?
 
Анатолий любил путешествия. В целях сомнительной экономии, он предпочитал не пользоваться услугами турагентов, бронировал номера напрямую и планировал досуг по своему усмотрению, а потому разговорный английский был его палочкой-выручалочкой, веру в которую он почему-то не терял даже в Москве. 
 
- Аллилуйя! Maybe there's a God above, - облегчённо выдохнула я, поколотив воздух за спиной Анатолия, и, с деланным усилием разжав пальцы, смахнула иллюзорную пылинку с его плеча, что вызвало очередные припадки тушимого пырсканья. 
 
Мы уже несколько часов кряду составляли интерьерку. Мощный компьютер позволял осуществлять рендер довольно быстро, и я почти сразу могла видеть результат. Мне не было нужды покидать пост, зато за время ожиданий я успевала затравить пару-тройку занимательных историй о заказчиках, шутила и даже улыбалась. В общем, демонстрировала превосходное расположение духа, притягивавшее внимание и поощряющее кулуарную атмосферу коллективной болтологии. Я знала, что умею быть очаровательна, и пользовалась своими сильными картами.
 
- Правильно, Лариса!... - ахнула я со своего места на её чертильное творчество. - Рубим-рубим, косим-косим! А ничего, что у вас дверь в ванную не откроется?
- Т-точно, - рассеянно осенилась Лариса, щипая кончик носа. - Раковина же другая...
- Вы не думаете, что мне легче нанять китайцев? С таким окосением, вы скоро им ни в чём не уступите, а зарплата - как белому человеку.
 
Серьёзность накрыла отдел как раз в тот момент, когда раздался стук по открытой двери. На пороге стояла женщина лет тридцати с изрядно объёмной кожаной сумкой через плечо.
 
- Мне нужна Валентина Михайловна. Где я её могу найти?
- Из журнала? - догадалась я. 
- Да, мы договаривались на интервью. Я из... - она назвала издание.
- Вон с девочкой поговорите. Она вам всё расскажет, - я махнула головой в сторону Риты. - Не вы, Елена, - осадила я подорвавшуюся с соседнего стула архитектора. 
- Я?! - Рита чуть не подпрыгнула на своём месте.
- Вам нужна подготовка? - вызывающе поддела я. - Разве не вы лучше всех понимаете в архитектуре и больших предметах?... Идите в переговорный зал. Только не переборщите там... со слоганами.
 
Рита наградила меня убийственным взглядом, но беспрекословно собралась к исполнению порученной миссии.
 
- Валентина Михайловна!... - затарабанила, было, журналистка, вобрав побольше воздуха, который так и пришлось спустить вникуда.
- Никаких "но", - отмела я предвосхищаемые возражения. - Я дала вам супер-специалиста. Она ответит на все ваши вопросы и предоставит требуемые картинки. Извините, мне надо работать.
 
Когда Рита с журналисткой отправились на междусобойчик, Лариса беззлобно обмолвила:
 
- ...Супер-специалиста по большим предметам.
- Скорее, по словооборотам, - не удержался от поправки Лёша.
 
По отделу прошёлся новый заразный смешок. Никто не сомневался, что Рита переговорит самого чёрта с рогами. Определённые опасения вызывало лишь то, какая репутация компании будет произвена на свет вследствие сего акта. 
 
- Сейчас она там наломает дров... - пасмурно пробурчала Елена.
 
Наше агентство не нуждалось в рекламе. Даже бесплатной. Точнее, мы не видели в ней особой перспективности. Много больше приносили рекомендации клиентов "из уст в уста". Практически все наши заказчики были как-то связаны между собой. Хотя поначалу мы пробовали маркетинговые каналы, довольно скоро убедились в их неэффективности для своей сферы деятельности. Более того. Пару месяцев назад нам поступило предложение об участии в телепередаче, в чём мы единодушно отказали. Из всех присутствующих, пожалуй, лишь жирно просвещённый Лёша мог оценить истинную подоплёку ситуации. По его самодовольной ухмылке Шерлока Холмса, я не сомневалась, что он нашёл блестящий повод для желчного внутреннего юморикона. Это то, почему я предпочитала ограждать окружающих от лишней информации. На самом деле, если бы от данного интервью зависело дальнейшее положение фирмы на рынке, я бы всё равно поставила на Риту. Её отличало то, что с той же искусностью, с которой она импровизировала в подборе компромитирующих выражений, при желании, она могла быть безукоризненно аккуратна в словах. Но расшаркиваться по этому поводу с Лёшей, да и с кем угодно, я не намеревалась.
 
- Продолжаем работать, - напомнила я.
- Валентина Михайловна, готово, - сказал визуализатор.
 
Я посмотрела на картинку, и она показалась, в целом, удовлетворительной.
 
- Пожалуйста, подойдите все на минутку, - громко попросила я. - Мне нужно ваше мнение.
 
Вокруг нашего стола скучковалась орда сотрудников с добрый десяток голов. Рассаженных по стульям, их казалось не так много.
 
 
Спустя час Рита нашла меня за листанием мебельного каталога в моём кабинете.
 
- Присаживайся, - похлопала я рядом по дивану, не меняя своей раскрепощённой позы в развалку.
 
Рита смерила взглядом пустой стул напротив, и всё же осторожно приземлилась ко мне, избегая, однако, телесного контакта.
 
- Ты рисковала, знаешь ли... - отметила она, пытаясь изобразить полное удобство от заворачивания на меня шеи.
- Ты так считаешь? - искренне не согласилась я, про себя улыбнувшись на её пионерски сложенные по коленям руки. - Я была уверена, что ты справишься. 
- Пришлось попотеть! - призналась Рита. - В любых щекотливых вопросах я сразу отсылала к тебе. 
- Умница, - нежно одобрила я и непритязательно погладила по её напряжённой спине вдоль позвоночника.
 
От прикосновения быстрый кипяток прошёлся по руке. Что-то подсказывало, что молодой архитектор готова была расшибиться в лепёшку ради этой похвалы. Рита инертно подалась на меня, но остановилась, плутая ищущим взглядом по моему лицу. Я не двинулась навстречу, всё также полулёжа на диване.
 
- Было сложно? - полюбопытствовала я с удвоенной лаской голоса.
 
Её глаза обличили дно проницательности, где безвозвратно терялись мои блёсны. Без сомнения, она видела наживку, но последующая её реплика превзошла все мои ожидания.
 
- Для тебя, кажется, вообще не сложно, - полухрипло огласила она. - Чтобы я сама к тебе пришла и села на твои пальцы...
 
Лезвие её слов полоснуло по моим тросам, и вся чинность и благонравие пролетели километры декорума в тартарары.
 
- Так, может, ты не будешь тратить время на разговоры? - мягко, но настойчиво предложила я.
 
Я наблюдала, как она покорно расстёгивает ширинку своих брюк. Избавившись от туфель и стянув штаны вместе с трусиками, она в одно мгновение выкрутилась из тонкого свитера и оказалась передо мной уже нагая, трепетная и вверяющаяся. Мои руки сами собой попали на её талию, а подушечки больших пальцев приникли к трогательно обольстительным впадинкам сочленений ног и туловища. Я наклонилась, чтобы поцеловать её плоский живот, отлитые мышцы под кожей которого топились и оплавлялись под лаской моих губ почти осязаемым и весьма передающимся изнеможением. Рокотание её хаотичного дыхания стало трескучим и скоро переросло в глухие сдавленные постанывания, когда я едва коснулась ладошкой её жара желания меж подрагивающих ног, мускулы которых тщётно сражались с приступом пронзительных беспорядочных судорог. Её колени словно безвольно подогнуло, и она начала призывно потираться о мою руку, оставляя мокрые следы. Её взгляд, оглушённый наслаждением, вонзался в моё лицо, как утопающий - приковывающий и не берущий пленных. Она утягивала меня в пучину за собой, завладевая мыслями, кроссирующими в беспамятстве наваждения на краю одержимости. Слегка сжимая и разминая её упругую грудь натренированными движениями, я дразняще лениво вошла в неё.
 
- Факк... - слетело с её губ столь беззвучно, что мне показалось, я слышу это сердцем, а не ушами.
 
Но прежде, чем она успела закрыть глаза, отдаваясь удовольствию, я покинула её. Поднеся к губам влажный палец, я опробовала её пьянящий волнительный вкус, магическим образом рождая калейдоскоп шифрованных эмоций в отклике её затуманенного взора. Рита нагнулась ко мне, неотвратимым накатом заставляя принять первичное положение и припечатывая поцелуем к спинке дивана. Её руки пугающе нетерпеливо и лихорадочно расправлялись с "молнией" и пуговицей моих брюк. Я тоже времени зря не теряла, и мои пальцы по-собственнически пытливо ласкали её соски, отчего ей приходилось закусывать губу, уперевшись макушкой в чёрную кожу дивана. Разделавшись с брюками и отбросив их в сторону, молодая женщина села на колени передо мной. Её рука проникла под мою рубашку, фиксируя меня расставленной пятернёй сильных пальцев в районе чуть ниже солнечного сплетения. Будто я могла дёрнуться. От нежности её губ голова закружилась, и зашумело в ушах. Сердце ухноло и превратилось в сплошное переживание. С трудом переборов импульс прижать её к себе как можно крепче, я приподнялась с всепоглощающим желанием видеть её глаза. Кончиками пальцев я тронула её висок, и Рита, движимая почти телепатическим пониманием интимной потребности, перевела лицо под мой выжженный калёным железом взгляд. Боже, как она была прекрасна! С вихрами встрепавшихся волос, взъерошенных не без моего участия; с этим диким, необузданным и обожающим выражением въедчивой мимики, в её глазах вальсировали контр-дансом мерцающие галактики. В них было нечто древнее, мистическое и губительное. Я не могла понять, почему вижу в ней этот смертоносный оттиск. Во мне всё замерло на бесконечное мгновение. Если бы люди могли умирать от красоты, я бы сделала это прямо сейчас. Не разрывая пут взглядов, я направила ритину руку, ослабившую напор фиксации на моём животе, вниз. Я ощущала сантиметр за сантиметром её проникновение. Когда тёплые влажные губы снова коснулись меня, снег падал вверх, а я провалилась в седьмые небеса.  
 
- Твои глаза как океан, - тихо проговорила Рита, осёдлывая мои колени и с чувством убирая сбившуюся прядку с моего лба.
- М-м, - маскируя застенчивость покровом двусмысленности, я поспорила с её живостью. - Кажется, тут ещё один океан...
 
Подушечкой пальца я наступила на её третий полюс, переполненный желанием и способный заставить её землю вертеться по-другому, обещая стремительное падение царства разума. Прикосновение было властным и коротким, как и последовавшее за ним, бьющее отравой углекислого газа в клетки её плоти, ибо интервалы между выдохами заметно сократились, затаивая зверя экстаза. Запрещённый приём, как и многие другие, я позаимствовала у самой Риты. Когда она впервые применила на мне фокус с стипль-чейзом нервов, я чуть не взвыла от вожделения. Этот ангелок мастерски орудовал женским эрогенным усвоением. У неё было в крови, как воспалять предвкушение, и когда спускать курок.
 
- Очень хорошо. Вот так, девочка... - я начала шептать ободряющие и наводящие пошлости, не брезгуя лирическими обсценностями, пока её тело, подталкиваемое и движимое зарядом, не взяло новую опору в себя. Я не могла оторвать взора от подрагивающих ресниц её прикрытых глаз и пробегающего по каждой чёрточке лица блаженства. - Очень хорошо... - удовлетворённо повторила я.
- Ещё... - густо взмолилась Рита, с жаром склонившись к моему уху и зарываясь непослушными пальцами в вороте моей натерпевшейся и измятой рубашки. - Пожалуйста, ещё... Боже, любимая...
- Тс-с... Не надо про любовь, - едко выносила я вердикт. - Её нет. Я просто трахаю тебя, и не больше. Мы взрослые люди, не стоит переоценивать реакции тела.
 
Я звучала со спокойным могуществом, с той правдивостью, о которой поняла, что верю в неё сама. У меня не было сердца в этот момент. Только необыкновенный подъём, бесстрашие и свобода от желаний воцарились во мне. Лишь взгляд мой колола налившаяся боль ритиных глаз. Или, незримо вышедшее сердце, с которым я потеряла связь, оказалось под этим ударом? Рита попыталась резко отстраниться, но моя левая рука, в самый раз обхватившая её за талию, не позволила ей уйти ни на милиметр.
 
- Успеешь ещё залезть на других, но сейчас ты принадлежишь мне, - идиллически процедила я. - И ты кончишь от меня.
- Нет, - глухо запротестовала она.
- Да, - убеждала я.
 
Я знала, что она близка. Вовсе не сила моих рук удерживает её от того, чтобы вырваться. Она это тоже знала.
 
 
...
- Это твой проект. В твоём распоряжении будут Лариса и Лёша.
- Ого. Симпатичные китайцы? - вопреки попытке шутки, её голос дрожал.
- В Китае их не ждут, так что придётся тебе с ними здесь разбираться, - мягко регламентировала я. - Тебя больше ничего не удивляет?
- Нет, - мотнула она головой. - Я заучила урок. Ты даёшь мне проект не из-за личных симпатий, а потому, что видишь во мне хорошего архитектора.
- Именно. Не только вижу, а так и есть.
- Я прошла жестокую школу, - прозвучало почти вызывающим укором, если б не просочившийся нервный смешок. - Такое не снилось ни Лёше, ни Ларисе.
 
Весь предыдущий год ей приходилось часто задерживаться на сверхурочные. Как ни с кем другим, я не терпела от неё ошибок и буквально вдалбливала в неё то, что хотела получить. Она нередко проверяла материалы сторонних проектов, на которые распространялось моё шефство, и научилась определять чужие огрехи. Всё, что она пропускала, автоматически становилось её промахом, чего я не прощала.
 
- Но она действенная, - корректировала я. - Где ты, и где они.
 
 
***
Утро понедельника выдалось суматошным. Череда тёплых весенних дней окончательно сменила надоевшую стужу. При проходе через турникеты, внимание моё привлекла женщина у лифта. Не столько даже она сама, сколько шикарный костюм на ней. Дорогих тканей и элегантного кроя, со спины он смотрелся просто великолепно. 
 
- Подождите нас! - окрикнул Боря незнакомку.
 
Она обернулась, и я могла оценить все достоинства дизайнерской рубашки. Подлинно мой стиль. Каково же было моё изумление, когда с долей мгновения в лице женщины я узнала Риту. Наши шарфики почти в точности повторяли друг друга. Но больше того меня впечатлили и одновременно испугали новые оттенки её глаз - они хранили холодность и безучастность. Боря произвёл еле уловимую гримассу, что-то среднее между поморщиванием от кислого морса и философским одобрением с грифом "поглядим-увидим". Едва поздоровавшись, он шагнул в зеркальную кабину лифта, вытесняя Риту к задней стенке, и развернулся к ней спиной, обязывая меня последовать его примеру.
 
- Вы опоздали, - обмолвила я, неохотно повторяя борино движение.
- Вы тоже, - повела Рита бровью в мою сторону. 
 
От её близости во мне шебуршились косматые эмоции.
 
- Нам положено, - раздражённо рявкнул Боря. - А вот вам - нет.
- Мы и в самом деле опаздываем, - вздёрнула я руку с часами. - До встречи всего ничего. А нам ещё чертежи подготовить. Плюс дорога.
- Успеем! Если только эти не зателятся.
 
Под тезисом "эти" подразумевались работники. С бориной колокольни, такое обращение не несло никакого негативного смысла, а было, напротив, очень даже дружественным и доподлинно демонстрировало тонкие полутона его умонастроений. Большой-босс считал себя милягой до кончиков ногтей. Однако "эти" на него иногда обижались. Чёрт, а ведь я не особо от него отличалась. Стоило выдержать нос кверху. Будто мои секреты становились уязвимие при живых зеркалах.
 
 
Да почему ж так долго? Я встряла в дверном проёме с закушенным вопросом.
 
- Маргарита, вы специально поставили на самую тормозную печать?! - исступлённо негодовал Боря.
- На обычной бумаге смотреться будет не так, - невозмутимо парировала Рита, словно убеждала ребёнка.
 
Боря всегда краснел, когда злился, и сейчас типичные метаморфозы произошли с его лицом. Я давно не наблюдала его в таком состоянии. С тех пор, как он купил супруге дорогую дизайнерскую ручку в надежде приучить бережнее относиться к вещам. Нужно сказать, танина дружба с мелкими предметами исторически не сложилась, и в тот же день она успешно посеяла злосчастный подарок. Утреннее её хвастовство, с детальной презентацией "умений" волшебной ручки, одним лёгким движением превращавшейся в карандаш, логически увенчалось вечерними криками большого-босса.
 
- Вы знаете, почему на дороге так много аварий? - колоритно причитал Боря. - Не-ет, не из-за пьянства. А потому, что начальник спешил сдать вовремя чертежи!
 
С моего места было заметно, как Рита улыбнулась краешком губ, но промолчала, соблюдая аккуратную иллюзию активной разработки на компьютере. Как правило, мы всегда очень вовремя сдаём. С задержкой на пятнадцать-двадцать минут стабильно. Особенно, вместе у нас это отлично получалось. Однако сейчас мы перекрывали все свои рекорды.
 
 
Мы ехали с Борей молча на заднем сиденье его Лэнд Ровера. Он сосредоточенно взглядывался на дорогу через плечо водителя, будто его натуг мог бы рассосать "пробку" силой мысли. Я пыталась представить его отца, эдакого бравого генерала советской армии, уроженца Тбилиси, и русскую мать, черты которой, как ни странно,  в большей степени достались Боре, и у которой к распаду СССР обнаружился американский дядюшка. Если же алкоголизм может наследоваться предрасположенностью, то и всякая наша реакция, являясь химией организма, передаётся генетически. Это вдруг предстало передо мной с той очевидностью, с которой Катерина говорила про архетипы. Однако подчас мы теряемся в складках памяти собственной жизни. Время ретуширует и стирает целые мегапиксели, оставляя лишь блёклые кадры и призрачный след истории наших судеб. Может ли случиться, что однажды мы потеряем тропу назад, исчезнем, растворимся, и всё это, - наши желания, усилия, чувства, - будет столь же не важно и бессмысленно, как камень на дороге для пнущей ноги?...
 
***
Вслед решительному краткому стуку, Рита спросила дозволения войти. Я ждала её. Поднявшись с кресла и приблизившись вплотную, я заметила в её руке скрученную трубочкой бумагу, что, впрочем, мало меня заняло. Мы продолжительно смотрели глаза в глаза друг другу. Я обогнула рукой стан молодой женщины, чтобы защёлкнуть за ней дверной замок. Оборот почти свершился, как в кабинет вломился Сергей. Вдруг, с букетом цветов и коробкой шоколадных конфет. Инстинктивно я успела отпрыгнуть в сторону. Это ещё что за Дед Мороз по обкурке? Новый Год вроде канул в лету. Он что, веник со сластями под столом в мешке наготове держал?
 
- Валентина Михайловна, простите за вторжение, но это очень важно, - выпалил Сергей и обернулся к Рите. - Любовь моя, я дурак! Наговорил тебе чертовщины... Знаю, для чего ты так вырядилась. Валентина Михайловна, - он снова обратился ко мне. - Вы прекрасный руководитель, но я хочу извиниться перед своей невестой. При вас... Так надо. Возьмите, пожалуйста! - он протянул мне конфеты, а Рите цветы.
- Это что? Для толстоты... момента? - смерила я пренебрежительным взглядом коробку, не притрагиваясь к ней.
- Серёжа, тормози! - пробовала остановить его Рита. - То, как я одеваюсь...
 
Она не успела продолжить.
 
- У нас произошла ссора, - лихорадочно излагал Сергей, по-прежнему, вытянув дары. - Я нёс всякий вздор, как следует себя вести, и кем я оказался в ваших глазах... Рита, я говорю это при Валентине Михайловне, - он встал на одно колено перед ней; как будто Валентины Михайловны не существовало. - Мне всё равно, как я выгляжу. Я люблю тебя. Ту весёлую, взбалмашную и самую неотразимую девушку на свете!
- А я, значит, скучная, зажатая и... по всей видимости, отразимая, - не удержалась от комментария я. 
- Нет. Вы волевая, харизматичная, умная женщина! 
- А я, значит, слабохарактерная, заурядная и глупая, - отозвалась Рита, переглянувшись со мной.
- Валентина Михайловна! - показался в дверях Лёша, выкривая поверх голов визитёров; как будто от того, что его плохо видно, слышимость тоже ухудшилась. - Заказчик Соловьёв пришёл!
- Пусть подождёт. Я скоро буду.
 
Почему все фирмы как фирмы, только у нас сплошная балалайка? Лёша втихомолку пристроился наблюдателем, но я засекла чубчик его коротенькой чёлки. Кажется, он не намеревался пропускать очередную серию Санты-Барбары.
 
- Алексей, вам поп-корна не подсыпать? Соловьёва напоите кофе, пожалуйста. И закройте дверь.
- Рита, я только хочу сказать... - снова заныл Сергей.
- Ты ударил меня, - резко констатировала Рита.
 
От прозвучавшего заявления костяшки пальцев побелели, а короткий маникюр вонзился в ладони. Сергей уже стоял на двух коленях в потугах приблизиться к Рите и уцепиться за её ноги. Забавы кончились. Кромешное омерзение завладело мной. Я знала, что не могу врезать этому паразиту, больше недели пыжившегося петушиным самодовольством. Но он посягнул на моё святое, и я не собиралась оставить это так просто.
 
- Этого не повторится, обещаю! - воспел Сергей.
- Пошёл вон отсюда! - сквозь зубы прошипела я, поражаясь способностям собственного голоса. 
 
Сергей растерянно обернулся на меня, с удивлением примечая кулаки.
 
- Ну, стукните меня! Хоть вы - ударьте меня, - взывал он, медленно поднимаясь с колен, и я почувствовала, как в нём исчерпывается лимит унижения и начинает прорастать природа гордости.
 
Каково же было искушение последовать его приглашению! Вместо этого я разжала кулаки и, заклято медитируя на центр мужского лба, по-бабьи предприимчиво подцепила двумя пальцами его рукав, словно израсходованную пелёнку, направляя к двери. Он поддался даже легче, чем рассчитывалось.
 
- Прости меня, - напоследок обратился Сергей к Рите, пессимистически откидывая цветы с конфетами на диван.
- Оглох? - пинка бы ему для скорости. - Давай! Раз-два.
 
 
- Я его уничтожу... - когда закрылась дверь, я спустила пар. - Он больше не коснётся тебя.
- Его? - Рита повела бровью. - Он натворил не больше делов, чем ты, - в её ледяном тоне отсутствовала горечь, а лишь звенела сталь. - Подпиши это, - она протянула бумагу.
 
Я взяла лист-трубочкой и, расправив его, оцепенело перечитывала буквы официального "по собственному желанию", не в силах применить смыслы к чёрточкам, засечкам, кружочкам. А значили они одно, что женщина, завладевшая моей душой, оказалась девочкой для битья. Я не защитила её хотя бы от себя. На секунду мне даже померещилось, что в её глазах засквозила синева - настолько они были холодны. Бровь поползла вверх. Нет, ты не обманешь меня.
 
- Ты не можешь... - сказала я. - Зачем? Не предполагала, что ты настолько глупа, чтобы пустить коту под хвост своё продвижение к ГАПу.
- Боже, Валя, не фальшивь!... Мы обе знаем, что ты бы рано или поздно меня уничтожила. Но можно ли любить безличие?
- Слабачка, - хмуро хмыкнула я.
- О, да, дорогая! - она подцепила мой подбородок двумя пальцами и вздёрнула на себя, отчего я остро почувствовала свою миниатюрность. - Зато ты очень сильная. Маленькая девочка, которая не наигралась в куклы.
 
Рита вышла, оставив меня с белым полотном позора в руках, - столь же нестираемого, как чернила, которые я готова была выпить, лишь бы они не появились на этой бумаге.
 
- Дура! Я просто люблю тебя... - произнесла я в пустоту. - И не знаю, что с этим делать.
 
 
***
К среде умерла Катя. Скупое уведомление Лёши показывало, что кончина произошла в ночь со вторника, на день её рождения. Он взял отпуск за свой счёт. Ему больше не нужно было копить на ипотеку. Я приходила поддержать его, но он даже не пустил меня на порог. При воспоминании тоскливых собачьих глаз из сна, невыплаканное горе, заструилось по щекам под тяжие гортанные всхлипывания, застревавшие комками в глотке одиночества на пустынной лестничной клетке. После изнасилования дверного звонка, я задавала "только один вопрос", купил ли он матери ортопедическую кровать, и на основе его огрызательств узнала, что Катерина не захотела её, и что по мою честь будут привлечены известные инстанции, если я продолжу в том же духе. Со мной случилась истерика, не иначе. Ей-Богу, не припомню, чтобы подобное хотя бы во снах пригрезилось отдалённо, - как развеять прах Катерины в Новой Зеландии, - но эту необходимость я доказывала рьяно, гневно и самоотверженно. А потом... всё прошло. Я сжимала челюсти, стоя на пороге уже другого дома. Она встречала за полночь в пижамных штанах и майке.
 
- Катя умерла, - сухо произнесла я. Сердца у меня не было. Распотрошённое и растоптанное, оно ни одним жалким писком не выдавало себя. Боги перестали играть им в пинг-понг, выбросив на обочину к прошлогодней жухлой траве.
 
Ни маски, ни лица. Пальцев тоже не было. Всё тело пробирало редкими болезненными спазмами мёрзлого озноба. Я не понимала, как стою. Только голые нервы - всё, чем я была сейчас.