Она идёт по тротуару вдоль чугунной решётки Сада. Чуть зябнет в открытом лёгком платье — ветерок, поднимающий рябь на реке, достаточно свеж. Июньское солнце, празднично-яркое, не в силах его победить. Ещё и облака, похожие на гигантских плюшевых мутантов, зачастую стирают светило с небесной доски. Впрочем, Ирине всё равно. До назначенной встречи осталось полчаса, уж потерпит, а потом хоть потоп. Новые туфли вот немного жмут. Выбирала на глаз, понравилась модель, взяла не меряя. И напрасно. Не хватает явиться на последнее свидание, прихрамывая.
 
Зато волосы колышутся стройной уложенной волной. В этом СПА-салоне знают толк в причёсках, как и во всём, относящемся к ремеслу красоты. Очистили кожу, обработали, обновили — любо дорого, поди, посмотреть. Она отмечает брошенные вслед мужские взгляды, пожимая плечами. Хороша Маша, да не ваша. Но хоть деньги потрачены не вовсе зря. Раз в жизни можно шикануть и спустить месячную зарплату "честного" опера, каковым оставалась до сих пор. Ещё уплачены все долги, дела закрыты и сданы в архив, взят недельный отпуск. Свободна на все четыре стороны, можно сказать. Но движется по направлению, не имеющему альтернативы, словно шар, катящийся в лузу после точного удара. Мгновение, и поминай как звали!
 
Вот и место встречи — фонтан на центральной аллее. Небольшая уютная площадь, мощённая брусчаткой, в окружении раскидистых клёнов, под которыми приютились десятки летних кафе, сувенирных лотков, киосков неопределённого назначения. Всегда полно народу, особенно туристов всех рас и мастей. Вертится парочка подозрительных типов, возможно, карманники, но сегодня не до них. Фонтан — круглая чаша метров десяти в диаметре, четыре малые струи по углам условного квадрата, большая переменной мощности струя в центре. Не слишком оригинально, но взгляд радует.  Особенно притягателен в знойные дни, а так же второго августа каждого года, штурмуемый выпившей десантурой. Нынче, по причине отсутствия вышеперечисленных факторов, выглядит почти идиллически.
 
Ирина остановилась под сводами величественной арки, некоего подобия триумфальной. Прижимает к боку увесистый клатч, внешне вполне обычный, но внутри содержит "Браунинг-НР" , заряженный одним патроном. Взгляд на часы — ждать ещё минут десять, как минимум. Вечно занятая Соня не отличалась пунктуальностью, а в этот раз не будет спешить из принципа. Ну и ладно. Нам тоже не к спеху. Как там у Высоцкого? "В гости к Богу не бывает опозданий". Даже если явиться незванно...
 
Хорошо, что детей не так много, видимо, прогуливаемы мамами-бабушками в менее продуваемых местах. Ирина одновременно жадно и с гулкой отстранённостью рассматривает лица окружающих. Кажутся беззаботными, но неужели они настолько привыкли к проживаемой жизни, что всё их устраивает? Ничего не мучает до сердечной колики, не сводит с ума? Вдруг они только притворяются таковыми, а сорви маску — закорчатся от боли, как слизни под щепоткой соли?
 
Соня появляется внезапно, выныривая из толпы прохожих, подходит скорым шагом. Руки в карманах лёгкого плаща, брючки делового костюма мелькают над дробными каблуками. Вид подчёркнуто спешащий, мол, некогда разводить антиномии, каждая минута — деньги! Впрочем, на губах мелькает тень улыбки, а в глазах — интереса. Поправляет растрёпанную чёлку, оглядывая Ирину с ног до головы.
 
— Привет! Классно выглядишь! Не холодно в таком платьице? Ветер вон какой, пронизывает... Но отпад, отпад... И туфли тоже — ты вся в обновках! В "ментовке" премию выдали, не?
 
— Привет! Разве забыла, это платье мы в Риге купили, когда были в прошлом году? В том бутике, на Ганибу дамбис, ты ещё красное в обтяжку выбрала? А туфли, да, сегодня прикупила, нравятся? Ещё в СПА заглянула, в порядок себя привести...
 
— Ну да, точно... В Риге в прошлом году... И что в СПА наведалась — молодец. Только если это для меня, то напрасно, Ир... Мы всё уже выяснили, неужели сто раз повторять? Ты и я теперь посторонние люди, с прошлым покончено, у нас разные дороги! Пойми и прими это, как взрослый ответственный человек! Не будь слюнтяйкой, в самом деле!
 
Ирина почти не понимает смысла слов, которые всаживает в неё София, кроме неминуемого и страшного вывода — её бросают. Вот так просто, среди белого дня, на глазах сотен людей! Она бормочет отчаянно:
 
— Соня, я не могу без тебя! Не могу... просто не могу! Не могу ничего: быть, жить, дышать! Помнишь, ты написала однажды помадой на груди, вот тут, где сердце, по латыни: "Ad mortem". До смерти...  Ведь это про меня — истинная правда! 
 
— Ира, хватит ломать комедию, слышишь? Я пришла, чтобы дать нам шанс разойтись нормально, как цивилизованным людям, без истерик. Но вижу, зря согласилась. Прощай, и больше не звони, и не пытайся встретиться. Между нами — стена до неба, не перепрыгнешь! Ты сама виновата, что...
 
Ирина так и не услышала, в чём ещё виновата. Она резко, словно выполняя строевой приём "Кругом!", поворачивается на месте и деревянной походкой направляется в сторону фонтана. В голове нарастает оглушающий шум то ли пенных струй, то ли рушащегося мира. Перед мраморной преградой скидывает надоевшие туфли, и легко запрыгивает на скользкую поверхность. Секунду вглядывается в игривую прозрачную гладь, потом делает шаг вперёд. Вода оказалась ещё холоднее, чем представлялось, и достаёт до паха. Ноги чуть не свело судорогой, так что движение стоит большого труда. Всё же ей удаётся достичь места между двух малых потоков, напротив большого, и теперь её орошает сверкающая завеса мелких брызг. "Должно быть, красивое зрелище" — думает, словно оценивает безразлично со стороны, и разворачивается вновь.
 
Видит Соню, застывшую скульптурой изумления, ладонь прижата ко лбу, чтобы волосы не мешали взгляду. Девочка лет пяти показывает пальцем, зовёт маму, мол, тётя забралась в фонтан, но строгая родительница предусмотрительно уводит дитя прочь. Слава Богу. Ещё пара пожилых японцев нацелили телефоны, снимают с радостными улыбками, считая происходящее неким перфомансом. Отлично. Сцена обеспечена не только актёрами, антуражем, зрителями, но и медиа. Репортаж онлайн, почему бы нет? Посмотрим, какова будет их реакция на развитие сюжета?
 
Ирина раскрывает сумочку и вытаскивает пистолет, привычным движением снимает с предохранителя, затем приставляет к виску. Соня кричит что-то неразборчивое из-за космического шума, японцы продолжают снимать, но улыбаются несколько напряжённо, уже не уверенные в безобидности интермедии. Потерявший содержимое клатч падает в воду, тут же ложится на бок и начинает тонуть.  Все вокруг, кто имеет возможность лицезреть воочию, затаили дыхание.
 
Хищный стальной зверь, упёртый сейчас в её височную кость, был когда-то бесхозным вещдоком, утаённым Ириной от следствия, и по-сути, единственным прегрешением за восемь лет службы оперуполномоченным Угро. Позавчера она извлекла криминальное оружие из тайника на даче, тщательно смазала и привезла с собой в город. Похоже, наступает финал, когда должен выстрелить и этот ствол.
 
Странное горестное воодушевление овладело женщиной. Она словно видит себя со стороны и сверху, стоящую среди белопенных столбов, уже мокрую до нитки, облепленную платьем, словно голую, тридцатилетнюю, не замужем, без вредных привычек, кроме фееричной и несчастной любви к Соне. Любви, в которой было столько прекрасных мгновений, неужели они оборвутся тут, на глазах у единственной на свете и толпы праздных зевак?
 
Ничтожная частица эго пытается спасти ситуацию. Возникает мысль отставить пистолет, зашвырнуть его куда подальше в рокочущие потоки, побежать к Соне, и обнять, обнимать до скончания века... Но пронизывающий космический холод уже сковал волю ледяным панцирем, сдавил грудь так, что единственным способом найти избавление оказывается нажать на отзывчивый курок...
 
Нечеловеческая сила ударяет ей в голову, вышибая мозг вместе с остатками сознания. Тело опрокинулось навзничь, одновременно с возгласом ужаса окружающих, а так же упавшей в обморок японской туристкой. Но для Ирины всё кончилось. Наверное. Потому что  точно мы, увы, не узнаем.