— А по-моему, у меня должен быть печатный вариант... Подожди! — Валера озарённый поднялся со стула и исчез в коридоре. В добрый путь на поиски Атланта, который что-то сделал со своими плечами.
 
Подожди? Будто у Яны есть шанс нырнуть в портал из-под пытливого взгляда больших серо-голубых глаз.
 
Отнюдь не блёклые, выразительные, но почему они вызывали у большинства безотчётное раздражение, словно их природа — холод сам по себе? Слишком красивая. Икона, если по-модному. Ни ложбинка над переносицей, проявленная от внутренних соображений, ни непослушные волосы ворохом вместо причёски — не развенчали тождества рафинированной статуи. 
 
Будто у Яны есть шанс не стремиться проникнуть сквозь гранит.
 
Слишком. В коллективе старательно выстраиваемая «простая человечность». Сюда бы лязг мотыг и удары молота, работяги в касках. Способная к кривлянью, Ксюша из мадемуазель Мон Посан лихо преображалась в реперскую деваху из подворотни. Ещё и с песней. Но это было лишь проводником... к новым вопросам. Особенно, при учёте одновременной боязни стать слишком простой, над которой можно посмеяться. Стремглав обрывая шутку на половине, Ксюша пряталась в «икону» как в кокон.
 
Будто у Яны есть шанс не заморачиваться.
 
Настолько холодная внешне, насколько горячая внутри — контраст будоражил воображение, а у других, минуя то — лишь трезвые опасения. Что ожидать от женщины, притом во главе, кто устраивает работникам отчётный день в цифрах и «креативах»? Введённая самостоятельная единица под соусом «ну вы понимаете», абсолютно не сглаживая вполне естественный конфуз: «что ей, мать её кузькину, всё же показывать» — хватались за головы. Что ожидать от женщины, кто определяет корпоратив к посещению обязательным, отрезая отступ к намеченным «своим делам» праведной  большей группе сотрудников. Держащая возле себя льстецов и блюдолизов, прощающая им недоработки, ибо они, за всеми огрехами, выполняют важную функцию — крепят её авторитет. Ковёрные игры цветут и заражают. В конце концов, что ожидать от женщины, которая на откровенную чернуху заявляет: «тем лучше!»...
 
Будто у Яны есть шанс не прыгнуть за ней хоть на метлу, хоть в горящий автобус.
 
Живизна её тайных миров, кишащих яркостью немыслимых, наверное, картин, проливалась в движениях, повадках. Непреднамеренных. Порой столь неловких и забавных. Как отчаянно она пыталась выжечь их, вспыхивая как спичка... На резонансе тем очаровательней. 
 
Яна знала, некоторые считали Ксюшу туповатой. Вероятно, это служило самым простым и очевидным объяснением. Вдруг умное прозвучит? Нет, притворяется, лопочет не свои слова и прячет шпаргалку. Смотрели ожидающе: вот-вот мыльный пузырь проколется, и вслед обязательно не запылится чушь. Строго говоря, зачастую Ксюша делала, что ожидали. Дёрганная за незримые ниточки с разных сторон, при одновременном желании всем нравиться, быть уважаемой, и кстати, непременно оригинальной. Почти маниакальная тенденция заставить с собой считаться могла смутить безразличного чёрта и вела довольно кривой дорожкой, путь которой вот уже пару лет никак не заканчивался множественно во все уста предначертываемым крахом.
 
Никто не понимал, как у такого чёткого последовательного и талантливого руководителя, и просто глубокого, чуткого, справедливого человека, как Валерий Николаевич, могла быть такая незадачливая, хаотично сумбурная — не брезговали эпитетом «бестолковая» — дочь. Вот уж яблоко от яблони далеко упало, разводили руками. Даже те, кто имели определённые претензии к духу управления отца, ощутили разницу. 
 
Сведения дошли до Яны, можно сказать, «на своих двух», когда в резюме одного из соискателей обнаружила знакомое название в графе о прошлых местах работы. Тогда они (сведения) выразились в осторожной форме «смена руководства». Решительно расширились на офисной кухне много позже — в преддверие контракта о сотрудничестве двух фирм.
 
Не без внешнего сходства, хотя бы по светловолосости, отличались отец от дочери, как лето от зимы. Страстный к быстрой езде Валера легко выжимал двести и выше, владея поистине виртуозным искусством прохождения опасных поворотов. Ксюша не рисковая, режимы без скорости. А иногда вовсе — её будто переклинивало. Так, она могла насобирать вмятин на ровной парковке, «подрезать», не заметив, и вообще чудила по-страшному. Снять бы видео — обеспечено почётное место в рубрике «блондинки за рулём». Яна всегда сидела в её машине с чувством необычного адреналина и замиранием всех внутренностей разом. 
 
«Надо было на механике учиться», — в глазах отца главная причина. Он верит. Она вдруг войдёт в колею и покажет себя. Он верит в дочь, как не всякий — в Бога...
 
Слишком. Слишком красива, недоверчива, импульсивна? Странная, непредсказуемая, очаровательная? Везде было это Слишком.
 
Несуразно толстый кусок масла после холодильника никак не размазывался — Ксюша так и оставила, боясь прорвать хлебную мякоть. Яна держит мобильный. Пальцы по буквам. Ксюша отрывается взглядом от своего экрана. В больших серо-голубых глазах...
 
— Вот книжка, — вернулся Валера. Увесистый томик про плечистого атланта оказался в руке Яны. — Кстати, дамы. Никто пуговицу не терял?
 
Пропащая от пижамной рубашки беглянка зажата меж подушечек массивных мужских пальцев.
 
***
Резкие грани. Спешить, чтобы получить посылку. Думать о том, чтобы перенести доставку. Курьер запаздывал. Нервно заваривать кофе, задумчиво над решением даже не отпив остывший. К телефону. Позвонить сестре. Отбрехаться за нехватку времени выполнить обещанный визит. Неприятный глоток нарушенных их планов.
 
Чувствовать то самое, немного о*уевшее состояние внутренних органов, садясь за руль. Будто другие руки управляют и переключают газ. В её сознании. Газ, называемый воздухом, но почему его состав так меняется, словно за сутки перекроены атмосферные слои. Разный в мозг вчера и сегодня. Работяги в касках трудились всю ночь. Они дали ускоряющего замешкавшемуся курьеру, посылка дома.
 
Миры прохожих на светофоре. Кто куда гуляет, кто в чём и даже в шортах. Почти летняя погода. Для Яны красный. Может, и не надо? Метнулся зелёный.
 
Поздно. Яна, дёрганная, стоит возле двери, озираясь в окно на лестничной клетке. Было много шагов, не считая километров за рулём, чтобы повернуть назад. Ведь розовый туман страстей начал таять, рассасываться. Тот самый момент, когда уже ни в чём не уверен, но готов повторять о «любви» по инерции до разбивания лба о стену. И почему тщательно подбираемая одежда, надушенная даже чрезмерно? К чему и зачем все эти месседжи, закосы на оригинальные пассажи? «Трахать? И ведь не могу не трахать, пытаясь вернуть цвета...». Дверь отворилась. Оборачиваясь, Яна словно не знала, что и кого увидит. Внимание, драматический клуб распахивает свои двери. 
 
На пороге.
 
Ксюша стоит перед ней в шёлковом белье. Взор серо-голубых глаз такой же, как после прочтения месседжа. Растрёпанный, глубокий, истерзанный, важный, нетерпеливый, ожидающий. Будто не расставались на несколько часов. Ужаленный. Невидящий. Пьяный.