Ира Лыкова

Дамы, десятки в фундаменте, выше — валет и король, крепче ли стен белокаменных станет атласный картон?

Вот скрестятся взгляды вблизи Бетельгейзе, от вышней прохлады, продрогнув, согрейся

Тянем пряную хмельную жидкость, похожую на кровь дракона. Она глотает жадно, надеется ли на чудо преображения? Или последнюю дрожь цикуты? Нет, я не отравлю тебя, и дар мой иного рода.

Кто-то выехал на кляче, а другой сидит в ландо. Если князь заплату прячет, с ним ли следовать на дно?

Словно храм в свой день престольный, тут же ярмарка гудит, где ещё сокровищ столько взор взыскательный узрит? На западе — Венера и месяц молодой. Как галстук пионера, край неба предо мной.

Прослыл на Карибах удачливым Джон, молвой, где бы ни был всегда окружён.

Порой барышня верила, что Фемистокл и Пракситель — такие же её современники, как фон Бисмарк или граф Толстой, и за границами губернии находится край Ойкумены. Можно попенять на судьбу, но некому было внушить младшей Палице обычных для девушек фантазий о замужестве и о возможных выгодах сего мероприятия. Стеснений же личной свободы, побуждающих рваться из отчего гнезда, кроме усвоенных с молоком матери неписанных норм морали, не было и в помине. Лишь необычайно развитое чтением и занятиями живописью воображение иногда уносило Элизу в неведомые просторы, таинственные страны, где обитают диковинные существа, иноземные народы, и совершают подвиги сошедшие со страниц романов герои.

Пастор: "Слушай мужа!", муж: "Неси на стол!" сыто хмыкнет: ужин получился, мол...

Ангел реял выше, выше, молоточек — тук да тук; разносился, всюду слышен, серебра весёлый звук.

Я родился и вырос в Одессе, не имел ни кола ни двора, а сейчас вдруг женат на принцессе, и коньяк распиваю с утра.